Белый конь - Страница 67

К оглавлению

— Да ничего.

— Сколько здесь?

— Не знаю, не считал.

— Я сам сосчитаю. Ты мне доверяешь?

Андукапар улыбнулся и развел руками: какой, мол, может быть разговор!

— Вы слышали новость? — с ехидной улыбкой спросил Коротышка.

— Нет. А что случилось? — заинтересовался Андукапар.

— Иза пропала.

— Иза?

— Да! Вчера не вернулась домой и сегодня не появлялась.

Андукапар почему-то посмотрел на Луку и снова уставился на Рубена.

— Дядя Ладо с ума сходит. Всю ночь не спал и сегодня целый день по улицам рыщет, — продолжал Коротышка.

— Может, она ушла к матери? — высказал подозрение Андукапар.

— Дядя Ладо тоже так сказал. Но никто не знает, где живет ее мать.

— Надо сообщить в милицию.

— Сообщили. Они тоже ищут.

— Как бы с ней чего не случилось. Жалко. Такая славная девочка.

— Славная, но углядеть за ней трудно.

— Почему?

— Да потому, что она все норовит сбежать.

— Куда ей бежать?!

— Не будь здесь Луки, я бы тебе сказал.

— Ты не думай, что Лука маленький, он больше нашего понимает.

— Эту девчонку, хотя и свяжешь, все одно не удержишь, — тоном опытного человека заявил Коротышка. — Меня не обманешь, у нее все тело так и горит.

— Это верно, — подтвердил Андукапар.

— Я знаю, оттого и говорю. С ней бы наши ребята справились, но где они?! — Коротышка помолчал и добавил: — Пришло извещение о смерти Пето.

— Что ты говоришь!

— И Пето погиб, и Джибо.

— Да!

— Пропади оно все пропадом, какие ребята погибли!

— Эх, — вздохнул Коротышка, взялся за обе пачки и потащил их к дверям.

— Давай я помогу тебе, — предложил Лука.

— Не надо, я сам справлюсь.

Коротышка ушел. Лука прикрыл дверь и вернулся к столу. Худой и бледный, откинувшийся на спинку своего кресла Андукапар, с закрытыми глазами, при свете лампы, был похож на покойника. Лука не вынес тишины и на цыпочках вышел из комнаты.

На балконе было темно и холодно. Лука быстро заскочил в галерею.

— Кто там? — спросила из комнаты тетя Нато.

— Это я, Лука!

И в галерее, и в комнате было так же темно и холодно, как на балконе. Тетя Нато уже лежала в постели, хотя еще не было и восьми.

— Холодно, правда?

— Да, очень.

— Ты тоже ложись и согреешься.

— Мне не хочется ложиться.

— Замерзнешь.

— У Андукапара теплее.

— Тогда оставался бы у него. Зачем сюда спешил?

— Не знаю. — Лука на ощупь отыскал вешалку и снял пальто.

— Что ты там ищешь?

— Ничего. Пойду опять к Андукапару.

— Ладно. Только не засиживайся допоздна.

Лука накинул пальто и вышел на балкон. Он и не думал возвращаться к Андукапару, а подошел к перилам и выглянул во двор. Двор, как и весь город, был окутан холодной и молчаливой мглой. Эта мгла была совсем близко, настолько близко, что прикасалась к Луке своей холодной шерстью и прикрывала ему глаза своими пухлыми ледяными лапами. Луку будоражило какое-то неясное беспокойство, растревоженный, он не находил себе места. Держась за перила, спустился по лестнице и вышел во двор. Тьма и безлюдная тишина пугали и в то же время затягивали в себя, как трясина. Тьма как будто что-то сулила ему, обещала объяснить необъяснимое, раскрыть неведомое. Но сердце все же колотилось от страха, и в темноте ему мерещились люди в серых халатах. Они парами разгуливали по двору, мирно беседовали, удивительно схожие друг с другом походкой, жестикуляцией и белыми штанинами кальсон, выглядывающими из-под халатов.

Так же на ощупь Лука добрался до голубятни Рубена. Не отпуская рук, взглянул на галерейку дяди Ладо — окна были слабо освещены. Видно, в комнате горела лампа, и ее тусклый свет просачивался в галерею. От любопытства и волнения у Луки бешено стучало сердце. Ему очень хотелось знать, что происходило там, в комнате дяди Ладо. Хотя, судя по этому замерзшему бледному огоньку, ничего значительного там не происходило. Должно быть, Изу так и не нашли, и дядя Ладо еще не вернулся.

— Мальчик, поди сюда на минутку! — окликнул Луку голос, раздавшийся где-то совсем близко.

Несмотря на то что эти слова были произнесены негромко, почти шепотом, Лука вздрогнул, и ноги у него подкосились. Внезапно его охватила дрожь, и он с трудом удержался, чтобы не упасть. Хотя женщина обращалась к нему по-русски, ему показалось, что его звала Мтвариса.

— Не бойся, мальчик…

— Кто ты? — спросил перепуганный Лука, успев, однако, подумать: «Откуда она узнала в такой темноте, мальчик я или взрослый».

— Я скажу, скажу, кто я… Только не кричи. — По-видимому, женщина сидела под липой, а может, стояла.

Луке показалось, что там же на столе пристроилась кошка и таращит на Луку свои круглые глаза.

— Хорошо, — сказала женщина. — Если ты боишься, не подходи. Мне все равно, там ты будешь стоять или подойдешь сюда. Единственным благом одарил меня господь: я днем и ночью вижу одинаково, одинаково различаю предметы — сейчас я вижу, как испуганно ты на меня глядишь. Ты боишься меня, но говорю тебе — не бойся. Я добрая, может, я добрее всех на свете, в моей душе нет ни капли злобы. Я только что привела вашу соседку Изу, которую куда-то тащили двое пьяных. Сама она тоже была пьяна и ничего не соображала. Я вырвала ее у пьяных и привела сюда. Она была настолько пьяна, что с трудом нашла собственный дом. Но разве люди ценят добро? Я спасла им дочь, привела ее нетронутую, в целости-сохранности, а вместо благодарности старики выгнали меня, как уличную бродяжку. Не дали мне слова сказать. Наверно, решили, что я ее подруги и все эти дни провела с ней вместе. Я совсем не знаю Изу, сегодня я ее встретила совершенно случайно… — Женщина замолчала, и в темноте еще раз сверкнули кошачьи глаза.