Белый конь - Страница 16

К оглавлению

— Ты отнес тогда папиросы раненым?

— Отнес.

— Почему же не зашел ко мне?

— Мне надо было еще за хлебом идти.

— Стоял в очереди?

— А как же?

— Подошел бы и взял без очереди. Васико хороший парень, он мне всегда дает хлеб без очереди.

— Поэтому и хороший?

— Нет… Он веселый… С ним никогда не соскучишься.

На крышу госпиталя сели два белых голубя. Голуби казались усталыми, с трудом дышали, смятенно поглядывали по сторонам.

— Леван, ты любишь ветер?

— Очень…

Нана с сомненьем взглянула на Левана и совсем близко придвинулась к нему, поправив растрепанные ветром волосы.

— Леван, ты правда любишь ветер?

Леван смотрел на голубей; на какое-то мгновение он решил, что это голуби брата вернулись в старое жилье. Его сердце затрепетало. Он хотел поделиться своей мыслью с Наной. Но с девчонками разве можно поговорить о чем-нибудь серьезном: Нана никак не хотела помолчать и все приставала к нему, спрашивая, правда ли, что Леван любит ветер.

— Не знаю, Нана, — ответил ей наконец Леван. — Иногда люблю, иногда нет… Сейчас мне этот ветер неприятен, плохой ветер. Хочется съежиться и укрыться.

— Плохой ветер, — повторила Нана и замолчала. А потом спросила: — А что ты любишь больше всего на свете, Леван?

Леван задумался, потом повернулся к Нане, заглянул в ее карие глаза и тотчас отвел свои. Нет, он не смутился, при чем тут смущение. У Левана вдруг сжалось сердце, словно уменьшилось, и вдруг взорвалось, как маленькая мина.

— Что я люблю больше всего?! И этого не знаю. Я вообще многого еще не знаю. Такого вопроса я еще не задавал себе…

Нана слушала внимательно. Ей очень нравился грудной, бархатистый голос Левана. Поэтому она больше слушала его голос, чем то, что Леван говорил ей.

— Как изменился твой голос! Года три назад ты пел настоящим петушком, смешной-смешной был у тебя голос!

Леван хотел еще раз заглянуть в глаза Наны, но не посмел. Он посмотрел на ее руки, потом скользнул взглядом по лицу и плечам… Он не знал, что у Наны такая длинная шея. Интересно, хорошо это или плохо, когда у девушки такая длинная шея?.. Оказывается, у Наны нижняя губа немного выпячена. Нижняя словно обижена, а верхняя смеется. И брови… Брови как стрелы — так обычно пишут или говорят… Глаза… Леван не осмеливается взглянуть в ее глаза и удивляется, почему же он этого не смеет.

Леван заметил, как Нана вдруг изменилась в лице. Она со страхом взглянула вверх и вся напряглась.

— Ой… слышишь? — прошептала она.

— Нет, не слышу.

Леван встал. Нана тоже. Они стояли и глядели в небо. Дул ветер. Свинцовые тучи нависли над городом. В облаках слышался глухой гул.

— Что нам делать?

Гул постепенно нарастал, приближался.

Леван чувствовал, как она дрожит всем телом. Он обнял ее плечи.

— Не бойся… Если бы самолеты прорывались, то в городе уже объявили бы тревогу. Наши их не пустят сюда…

Гул охватил всю землю и заполнил оставшееся между облаками и землей пространство.

Они смотрели в небо. Ветер путал и трепал их волосы. Пронзительно ныли провода, а гул постепенно стихал…

Леван убрал руки с плеч Наны.

— Как я боюсь, Леван!

— Чего?

— Мне кажется, что-то должно случиться.

— Да ну, трусиха! — улыбнулся Леван. — Посмотри, как уютно сидят голуби.

— Голуби! Откуда они появились?!

— Недавно прилетели… Ты и не заметила, как они прилетели.

— Я люблю голубей… А ты?

— Я тоже…

— Если бы они знали, что на нашем чердаке голубятня…

— Может, они, знают, потому и прилетели.

— Я думаю, что это голуби моего брата.

— Если б это было так, я бы ухаживала за ними и сохранила их до его возвращения.

— Давай пойдем спрячемся. Может, они перелетят на нашу крышу? — Леван взял Нану за руку и повел за собой. Жесть гремела под их шагами. Когда они подошли к краю крыши, Нана сказала:

— Твоих раненых сегодня не видно.

— Наверное, из-за ветра не открывают окон.

Они свернули влево и осторожно пошли вдоль края крыши.

— Здесь голуби нас не заметят.

— Давай, Леван, посмотрим на двор.

— Ладно, посмотрим…

И тут до них донесся гомон соседей. Леван выпустил руку Наны и ускорил шаг.

— Подожди, Леван, я боюсь.

На балконе третьего этажа суетились женщины. Они суетились как раз у дверей квартиры, где жил Леван.

— Леван, дай мне руку.

Леван, не оглядываясь, протянул Нане руку. Все его внимание было приковано к балкону третьего этажа.

— Что случилось, Леван?!

— Не знаю. — Потом Леван окликнул соседку: — Что такое, тетя Аннета!

Женщины так шумели, что тетя Аннета не услышала Левана.

Тогда Леван окликнул другую соседку:

— Тетя Тамара! Тетя Тамара, что случилось?!

— Ты им громче крикни, Леван. Что с тобой, голос, что ли, пропал?

— Тетя Вероника! Тетя Вероника!

— Крикни ребятам, Леван, они быстрей услышат.

По двору носились дети. Они бегали с деревянными ружьями наперевес, устраивали засады, с ожесточением «стреляли» и «убивали» друг друга.

— Зураб!.. Зуриа!.. Слышишь, Зурико? Посмотри сюда, наверх!

Дети перестали играть в войну, уставившись на балкон. Леван махнул им рукой и закричал: выше, выше смотрите. Дети от удивления разинули рты, увидев Левана и Нану на крыше.

— Ребята, что там такое, что случилось?

Зуриа указал рукой на третий этаж и что-то сказал, но на крыше его не услышали.

— Как ужасно воют провода!

— Зурина, громче, громче!

— Твой брат… — Остальное унес ветер, затеряв в вое проводов.